Новости компаний (апрель 2015 года)
2 апреля 2015, 19:52 Война и мир курской долгожительницыО жизни курянки Анастасии Ивановны Разинковой можно снять фильм. Уж очень много выпало на судьбу 97-летней женщины. Ровесница Октябрьской революции, свидетельница коллективизации и Великой Отечественной войны, она прошла через голод, лишения, потеряла близких, да и сама не раз была на грани жизни и смерти. Даже после войны, когда казалось, что самое страшное уже позади, попала в тюрьму всего-то за несколько зернышек, якобы украденных с поля. Но Бог миловал... В семье Анастасия Ивановна была восьмым ребенком. Отец – красноармеец, воевал в Гражданскую войну, был тяжело ранен, вернулся домой и вскоре умер, когда девочке только исполнилось пять лет. Перед смертью глава семьи попросил кума забрать в дом жену и детишек, тот не бросил и принял родню. С малых лет Анастасии пришлось работать, выходила в поле наравне со взрослыми. Сеяли руками, так же и собирали урожай: вручную мололи зерно, пекли хлеб. Жили впроголодь, на столе обычная русская еда: щи, квас, вареная фасоль. Но иногда и этого не было, тогда переходили на лепешки из конского щавеля и липы, варили похлебку из сушеного чеснока. В праздник детям могли перепасть картофельные пампушки с салом, считай, уже пир горой. Но то для обычного крестьянина, для зажиточных такие явства – обыденность. «Мы помогали «кулакам», они нас за это кормили, – вспоминает Анастасия Ивановна. – Когда кулацкая семья не доедала обед, остатки нам отдавали. Особенно, помню, вкусная была картошка. Ее варили, толкли, сверху клали сало, мясо и ставили в печку. Картошка вся пропитывалась жиром. Не поедят всю эту вкуснятину – остатки нам несут». Впрочем, по словам Разинковой, «кулаки» были тружениками, держали большое хозяйство, скот и птицу, у некоторых были свои мельницы. Жили бы, может, и дальше так, но советская власть объявила о коллективизации. «Их семьи загнали в колхоз, все отобрали. Стали они такими же бедными, как и мы, – продолжает наша героиня. – Кто не согласился отдать свое – силой заставили. Мой брат Трофим был начальником при сельсовете, всё агитировал. Мама и братья не соглашались на колхоз, но Трофим настоял. «Мне глаза вами выбили», – так и сказал, а в один из дней подогнал телеги и все из дома забрал: лошадь, корову, утварь, зерно. Из живности остались куры. Часть зерна мы, конечно, спрятали, так оно в яме погнило. Лучше б отдали». «Обновки» со свалкиВ деревне царила разруха и нищета. Один из братьев Анастасии Ивановны уехал работать в Москву, шабашил на столичных стройках. Оттуда привозил одежду, обувь. Все – ношенное: собирал по свалкам, чтобы домочадцы могли дать «обновкам» вторую жизнь, залатать-починить и носить. Денег не было, их просто не платили в колхозе, вся зарплата – натурой, зерном. Это хоть и расстраивало, но селяне не теряли человеческий облик, верили в хорошее. «Постепенно стали жить лучше, – рассказывает долгожительница. – Хоть и голодно, и умаривались, но по вечерам собиралась молодежь. Пели песни, плясали, шутили. Одеть было нечего, так я юбку днем носила на работу, а вечером выворачивала наизнанку, она с изнанки темнее, не выгоревшая на солнце. Так и шла. Ребята, бывало, осветят спичками, а я пряталась за других девчат, чтоб не видели, что у меня юбка такая». «Вышла замуж в 1935-м. В новой семье я была тринадцатая: муж, свекор, два деверя с детьми и я. Жили дружно. Когда с мужем уехали в Москву на стройку, я сынишку своего оставила маме. Поработали там немного, началась война. Все помню, будто это было вчера, а телевизор смотрю, говорят – 70 лет Победе. Что тогда в столице творилось! Всё в магазинах расхватали: и продукты, и мануфактуру. Людям раздавали противогазы, гранаты. Приказали: если немец будет заходить в Москву, надо обороняться, не допустить, чтобы враг захватил Кремль. Когда окраины уже бомбили, от взрыва загорелся завод с водкой. Очень долго и жарко горел. Прятались от бомбежек в метро». Немцы в деревнеМужа Анастасии Ивановны забрали на фронт. Ей пришлось уехать из столицы к сыну и матери в Горшеченский район. В то время рядом с малой родиной – селом Роговое – шли ожесточенные бои. Фашисты наступали. «Мы подготовили хату под раненых, в доме сделали столовую, а тут эти изверги пришли. Семь месяцев были у нас. Хату с русскими бойцами подожгли, нас выгнали смотреть, как те горят заживо. Дед-сосед вышел с поднятыми руками, они его штыком закололи. За что?! Из погребов, где прятались от бомбежек, всех вытащили, часть людей расстреляли». Немцы установили свой порядок, выбрали полицаев из местных, грабили обычный люд: забирали продукты, вещи, домашний скот. Когда красноармейцы пытались отбить село, фашисты выставляли живой щит из детей и женщин, так и «отражали» атаки. Наши, увидев такой заслон, отступали. А фрицы и их приспешники продолжали править. Мир в те дни перевернулся: кто вчера был другом, стал врагом. «Мама жила в одной хате с невесткой – женой моего брата. Тот был на войне, а супруга, получается, стала встречаться с немцем. У нас в саду фрицы резали коров, мама уши и хвосты собирала и передавала мне, чтобы мы с сыном не умерли от голода. Один раз отрезала кусок хлеба, так невестка сказала своему немцу, что мама понесет его партизанам. Ее вывели в сад, хотели расстрелять, но, видимо, Бог есть: она призналась, что хлеб для меня, и всё обошлось». Появился в селе и ушлый староста, который не только присягнул оккупантам, но и сам творил дебош. Отбирал продукты, бил односельчан, а однажды, по словам Анастасии Ивановны, застрелил ее племянника только за то, что мальчишка не отдал свою лошадь. Казалось, этому беспределу не будет конца... «Староста и его жена составили список жителей, которые когда-либо ругались с ними или были им неприятны, указали, что эти люди помогают партизанам. Немцы вывели всех на расстрел. Благо, фельдшер выручил. Он – немец, работал у нас до войны. Заступился за людей, сказал, что они не партизаны, мол, всё это выдумки. Убедил. Тогда фашисты заставили старосту копать себе могилу, а потом застрелили. Сняли с него сапоги, отдали одному бедненькому деду, но тот их обратно в яму кинул. Плюнули мы все на могилу предателя и ушли». Простил жену-изменницуФашисты выгоняли людей на работы, заставляли рубить лес, копать окопы. Чуть отвлекся – сразу бьют. Местные не лезли на рожон, знали, что Красная армия своих не бросит. «Как-то ночью стук в окно, тихий такой. Спрашиваю, кто там. – «Свои», – отвечают. Это были наши разведчики. Спросили, много ли немцев, где живут. Попросили молока. «Крепитесь, женщины, – говорят. – Скоро наши придут». Утром все проснулись, а кругом листовки разбросаны с призывом бить фашистов. Видимо, работа разведчиков. И по правде – вскоре красноармейцы выбили врага». Стояла весна, таял снег, и вода была красной от крови. На полях много осталось и наших, и фрицев. Хоронили русских в братской могиле, а мертвых немцев кидали в огромную воронку от снаряда. «Своих укладывали рядами, закрывали плащ-палатками, и так пока не заполнится могила. Военные всех переписывали». Дома многих селян сгорели, пришлось наскоро отстраивать новые из подручных материалов: сруб хаты из деревьев, остальное – хворост, ветки. В то же время начали восстанавливать железнодорожную станцию – пять дней трудились без отдыха: «Домой не отпускали, работали до упадка сил. Зато дали хлеба, было что принести детям». «Брат Федор попал в плен, а после войны два года сидел в тюрьме, все его допрашивали. Когда пришел домой, ему рассказали, что жена гуляла с немцем. Но деться было некуда, пришел в свою хату, благо уцелела. Так и стал вновь жить с этой женой». «Посидела немножко»Нелегко было и после войны: «В поле ходили по весне, собирали колоски. Поднимешь его, а всё зерно остается на земле. Как птичка, собираешь по зернышку, наберу пригоршню, дома помою, посушу, добавлю в траву. Испеку лепешку. Так и выжили». Когда удавалось вырастить урожай, появлялись даже излишки, их старались продать, чтобы купить сахар, муку, одежду. «Если честно, мы не покупали сахар, ели жареную свеклу: резали соломкой и сушили в печке. Это были нам конфеты. Огурцы солили в бочках, банок тогда и не видели. Делали крахмал, носили за 20 километров в Старый Оскол. Вязали шали и тоже продавали. Туда и обратно – пешком». Как-то Анастасия Ивановна возвращалась с работы и попала под облаву: милиция ловила нечистых на руку колхозников. «У меня ничего не было, а все равно нашли в кармане несколько зернышек и дали пять лет. Немножко я посидела, меньше года, освободили после смерти Сталина». Секрет долголетияВсякое было в жизни курянки, но никогда она не отчаивалась, всегда тянула свою лямку. «Вот в колхоз загоняли – грабили, немцы – грабили, накопила 2 тысячи рублей на похороны – обесценились. Дали ваучеры – сдала их, и с концами. Дали землю по 8 гектаров, и лежат документы: в аренду не берут, не покупают. Почему во все времена, вот сколько живу, с крестьян шкуру снимают. То налоги платили большие, то займы заставляли выкупать. Яйца не съешь, все обложили налогом». И тем не менее эту женщину отличает небывалая любовь к жизни. Всё она вынесла на своем веку и, если надо, вынесет еще. Секрет долголетия, по словам Анастасии Ивановны, довольно прост: «Жить по справедливости, верить в Бога, не быть злобной, мстительной, завистливой, вести здоровый образ жизни». Подготовил Александр ДЕМЧЕНКО. Фото Андрея КОРНИЛОВА
Выскажите своё мнение о новости
|
возрастная